Древнерусские книжные собрания не раз привлекали к себе внимание исследователей русской средневековой культуры. Исследования, прежде всего, были обращены к библиотекам крупных монастырей, но параллельно с ними в крестьянской среде создавались свои книжные собрания, интерес к которым появился сравнительно недавно. Результатом этого интереса явилось опровержение тезиса о неграмотности русского крестьянства. Государственные крестьяне северных уездов были наиболее грамотными, о чем свидетельствуют обнаруженные на территории Архангельского Севера семейные библиотеки.
Книжные собрания одного рода, одной семьи отражают местную крестьянскую книжную культуру, свидетельствуют о том, что крестьянские семьи не жили изолированно, постоянно контактировали между собой по делам хозяйственным, общественным, в том числе книжным - обменивались книгами для прочтения и переписки, заказывали рукописи известным в каждой местности переписчикам и переплетчикам. Кроме того, крестьяне были прихожанами местных церквей, становясь, таким образом, совместными владельцами церковных книжных собраний.
Старообрядческие общины в большинстве состояли из тех же крестьян, но особенности их вероисповедания, естественно, привели к относительной замкнутости, к образу жизни, определенному "уставом" общины. В старообрядческих библиотеках преобладали древние рукописные книги и рукописные копии с них, сюда же попадали книги дониконовской печати и старопечатные издания старообрядческих типографий. Создавались старообрядческие крестьянские библиотеки не только общиной, но и отдельными ее членами.
Крестьянские библиотеки
"Родовые крестьянские библиотеки - это еще не исследованный, но благодарный материал для восстановления правильной картины культуры и быта крестьянского населения Севера России в прошлом...", - говорил известный исследователь книжности Владимир Иванович Малышев.
Репертуар крестьянских книжных собраний разнообразен. В состав библиотек в XVI-XVIII вв. входили не только святцы, служебники, канонники, сборники житий, духовные чтения и т.п., но и литература светского содержания, учебные руководства, документы гражданского характера.
Среди крестьянских книг часто встречаются "Арифметика" Л.Ф. Магницкого и "Грамматика" М. Смотрицкого, что свидетельствует о стремлении крестьян получить образование в домашних условиях. Подтверждением тому является выдающийся русский ученый-энциклопедист Михаил Васильевич Ломоносов, для которого вышеназванные руководства стали "вратами учености".
Во второй половине XIX века в крестьянских библиотеках появляется дешевая, развлекательная литература, продававшаяся с ярмарочных лотков: повести, рассказы, сказки. Кроме того, крестьяне обменивали или покупали книги "с рук".
В начале XX века в крестьянской среде широкое распространение получили журналы по сельскому хозяйству и технике, что было связано с их трудовой деятельностью.
Старинные семейные библиотеки и архивы крестьян Мерзлых, Никифоровых, Шиловых, Рудаковых, Поповых, Таракановых, Томиловых, Чупровых, Ермолиных и других прочно вошли в историю общерусской книжной культуры.
Самой значительной по количеству дошедших материалов и самой ранней по времени возникновения является библиотека крестьянской семьи Поповых из деревни Церкова Гора Пинежского района. Сложившаяся в 1-й половине XVII века как домашняя библиотека пинежского священника, она пополнялась последующими поколениями церкогорцев Поповых и содержит в том виде, в каком удалось ее восстановить, 49 рукописей XIV-XIX вв., в числе которых 28 - рукописи четьи.
В составе книжного собрания церкогорцев Поповых до нас дошли списки произведений всех жанров древнерусской литературы: Пролог, записи на листах которого показывают, что эта родовая книга бережно хранилась в семье и, судя по различным пометам, читалась представителями разных поколений Поповых, Измарагд, Служба, житие и чудеса Зосимы и Савватия Соловецких, Диоптра Виталия Дубенского, Поучения Иоанна Златоуста, Лимонарь с дополнениями, Житие Кирика и Улиты и другие.
В библиотеке Поповых имеется довольно большое число русских и переводных повестей, сочинений естественнонаучных и географических памятников. В их числе Хождение игумена Даниила и Хождение Трифона Коробейникова, Притча о Стефаните и Ихнилате, Пчела, сборник, содержащий Повесть о царице и львице, выписки из Физиолога, Послание старца Филофея к Мисюрю Мунехину против звездочетцев и латынян и другие.
Особое внимание обращает на себя Сборник-конволют середины - 3-й четверти XVII века. Эта рукопись, как по внешнему оформлению, так и по содержанию полностью соответствует всем признакам сборников энциклопедического типа, сложившихся в XV веке. Рукопись в 16-ю долю листа, написана разными почерками на разной бумаге, почти не имеет киноварных украшений, переплет кожаный "сумкой". Подобные сборники бытовали в основном в среде дьяков и монастырских писцов. В родовой библиотеке Поповых появление этой рукописи не случайно - основателем библиотеки был пинежский священник.
Особо следует отметить интерес церкогорцев Поповых к истории как России в целом, так и своего края. Из семейной библиотеки Поповых, происходит отрывок из Казанской истории и единственный дошедший до нас список Пинежского летописца, в котором наряду с событиями общерусской истории отражены местные события XVII века, вставленные в текст летописца в семье Поповых. Интерес к местной истории выражается у крестьян Поповых, прежде всего, во внимании к пинежским, и севернорусским подвижникам и местнопочитаемым святыням. Из памятников житийной литературы, сохранившихся в библиотеке, большая часть - жития севернорусских святых. Это Житие Зосимы и Савватия Соловецких, Житие Артемия Веркольского, Житие Феодосия Тотемского.
Изучение рукописей XVII в. книжного собрания Поповых позволяет предположить, что в этой семье не только читали и переписывали книги, а один из членов семьи - Нехорошко Попов - был автором произведения о местночтимой иконе - Сказания о чудесах иконы Спаса Нерукотворного в Кузнецовой слободе. Текст этого сказания дошел в единственном списке. Переписанные в ней чтения Евангелия, использованные автором при создании памятника, близость времени создания рукописи (датирована 1665 годом) событиям 1663 года, о которых идет речь в произведении, позволяют считать список Сказания авторским. Сказание повествует о чудесах мезенской святыни - иконы Спаса Нерукотворного, о которой на Русском Севере бытовало несколько преданий.
Анализ состава книжного собрания церкогорцев Поповых позволяет не только отметить разнообразие интересов, широкий круг чтения крестьян, их потребность в произведениях богослужебного, богословского и светского (как естественно-научного, так и беллетристического) характера, но и выявить роль книжников из крестьянской среды в развитии литературного процесса XVII-XIX вв.
Имя этого писца можно назвать только предположительно. В Пинежском собрании сохранилось 5 рукописей, созданных им в 50-60-х гг. XVII века, из которых можно почерпнуть некоторые сведения об этом человеке. Скорее всего, церкогорский книжник имел доступ к церковным собраниям, о чем свидетельствует помета на рукописи Сказание о чудесах иконы Спаса Нерукотворного: "Совершена бысть Псалтырь в лето 7158-е в пятое лето державы государя царя Алексея Михайловича, во 8-е лето патриарха Иосифа Московского. На Покшеги у Николы". Кроме того, он, очевидно, мог участвовать в делопроизводстве Кеврольской приказной избы: в Пинежской летописце, написанным Нехорошко, находится выписка о государевых данных и оброчных деньгах с волости Марьиной Горы (л. 123). И то и другое неудивительно: в роду церкогорцев Поповых были и священники, и крестьяне, занимавшие выборные должности в общинах.
Две из дошедших до нас рукописи Нехорошко Попова переписаны для церковных библиотек: Служба и житие святого Георгия великомученика - для церкви св. Николы в д. Марьина Гора и Сборник - для церкви св. Георгия и Параскевы Пятницы в деревне Пиринемь. Один и тот же текст Службы великомученику Георгию, помещенный в них, особая украшенность этих рукописей говорят о том, что они были сделаны на заказ. Причем в Сборнике церкогорский книжник не только переписал первые 40 листов рукописи, но и участвовал в ее оформлении. В той части, где переписаны жития святых Георгия и Параскевы Пятницы, он правил текст (см. л. 71) и украшал рукопись охрой: орнамент буквиц в обеих частях сборника при разнице почерков одинаков.
Остальные три рукописи, переписанные им, - сборники с текстами литературно-исторического содержания. Даже те немногие произведения, которые дошли до нас в составе этих сборников свидетельствуют о широте интересов церкогорского книжника, особом внимании его к историческим сочинениям. В их числе Хождение Трифона Коробейникова, стихи покаянные, Слово Сирахово о немилостивых князех, Житие Алексея человека Божия, Слово о Моисее угрине из Киево-Печерского патерика. Именно им переписан единственный сохранившийся список Пинежского летописца, дополненного в семье Поповых известиями о местных событиях и о его сочинительских способностях. "Сказание об иконе Спаса Нерукотворного в Кузнецовой слободе" не просто переписано, а, по-видимому, создано им самим.
Сборники, переписанные и, вероятно, переплетенные церкогорским книжником, имеют свои характерные особенности. Все они написаны высоким, слегка заостренным кверху и немного наклоненным полууставом, все - небольшие по формату, в основном неукрашенные. Дошедшие до нас переплеты небогаты - дощаные, с кожаным корешком, с одной или двумя застежками на шпеньке. Можно отметить еще одну особенность в манере писца - иногда внизу на листах рукописи он проставлял дату написания того или иного текста в сборнике. Добавим также, что он не только переписывал новые, но и реставрировал древние рукописи - пример такой реставрации находится на листах Псалтыри XVI века.
Таким образом, крестьянские библиотеки позволили в корне изменить представление о грамотности населения Архангельского Севера: здесь существовали свои писатели, своя школа письменности: мезенская, пинежская, северодвинская, красноборская и другие. Известно более двух десятков имен крестьян, занимавшихся книжным ремеслом на Двине в период с конца XVIII века до двадцатых годов XX века.
Старообрядческие книжные собрания
Для старообрядцев книгособирательство было непременным условием их существования. Книга и библиотека, в основном личная, стали для старообрядцев святым атрибутом самого учения, а спасение древних рукописей и "дониконовских" печатных книг - обязательной потребностью, на осуществление которой денег никогда не жалели.
Положение приверженца старой веры ставило его вне закона. Не имея права на образование, государственную службу и связанные с ней привилегии, на политическую деятельность, они должны были откупаться от правительства двойной подушной податью, а детей обучать в семье и, следовательно, книга для них была основным источником знания.
Древние рукописи передавались из поколения в поколение как особая ценность, как некий символ - хранитель рода семьи, ее истинного благополучия. Не признававшие официальной церкви, старообрядцы хранили библиотеки в своих домах, книга стала для них частью их учения.
На территории Русского Севера сформировалось четыре крупных идеологических центра старообрядческого движения, которые оставили после себя большие книжные собрания.
Первыми не приняли нововведения Никона и церковные исправления книг монахи Соловецкого монастыря. Соловецкий монастырь в середине XVII века продолжал оставаться крупнейшим культурным центром. В 1666-1667 гг. на материалах библиотеки соловецкими книжниками - старообрядцами были написаны догматико-публицистические сочинения: Ответ вкратце Соловецкого монастыря, Послание Герасима Фирсова, Сказание о новых книгах, Повесть о Соловецком восстании. Соловецкие книжники в лице Герасима Фирсова, казначея Геронтия и архимандрита Никанора, в отличие от пустозерских узников, не "тиражировали" свои книги для народа. Осада монастыря делала этот процесс невозможным.
Пустозерский старообрядческий центр исследователи называют классическим. Сосланные в пустозерскую ссылку, здесь работали писатели-старообрядцы: протопоп Аввакум, соловецкий инок Епифаний, поп Лазарь и дьякон Федор. За 14 лет совместного заключения в суровых условиях было создано около ста оригинальных публицистических сочинений, в том числе послания, беседы, челобитные, толкования на различные священные тексты, автобиографические повести и жития. Наиболее известные из них: автобиографические Житие Аввакума и инока Епифания, Книга дьякона Федора Иванова Ответ православных, две челобитные попа Лазаря царю Алексею Михайловичу и патриарху Иоасафу и др. Возникла пустозерская книгописная школа.
Книги пустозерских узников составлялись коллективно, редактировались самими авторами, передавались ими для переписки искусным писцам, жившим как в Пустозерске, так и в Окладниковой слободе на Мезени. Переписанные рукописные сборники вновь возвращались к авторам, где заверялись собственноручными подписями, а затем переправлялись в Поморье, Москву и другие места для последующей переписки и распространения.
Старообрядцами Выговской пустыни была собрана уникальная по своей полноте и богатству библиотека, которая впоследствии была утрачена. Выговское собрание комплектовалось за счет вкладов, покупок и пожертвований, что подтверждается вкладными и владельческими записями на книгах. В Выгореции с более чем двадцатью монастырями и скитами постепенно образовалась подлинная "древлеправославная" академия, где были созданы сотни ученых сочинений, размноженных собственным книгописным центром. В особо отведенных для того кельях, "грамотники и грамотницы" прилежно переписывали дониконовские книги, выходившие из пустыни в крепких кожаных переплетах с медными застежками, тонкими цветными рисунками и орнаментом, выведенным на добротной как пергамен бумаге.
Крючковатая и запутанная церковно-славянская скоропись была трудна и неразборчива для не особо искушенных грамоте людей. И выговские грамотеи выработали особое четкое и тщательное "поморское письмо", приближающееся к начертаниям печатного шрифта знаменитых Острожских изданий XVI века Для рисунков образцами служили миниатюры и орнамент старинных русских рукописей. Тонкие струйки позолоты и яркие, умело подобранные краски, гармонично распределялись на черном фоне рисунка. В состав библиотеки входили: учебная литература (грамматика, риторика, диалектика, логика), служебные тексты (торжественники, сборники житий, служебники, певческие книги) и т.д. К числу выговских книжников можно отнести Семена Денисова, Тимофея Андреева, Алексея Иродионова.
Начавшаяся в первой четверти XVIII века новая волна гонений на старообрядцев захватила районы Севера. Мезенцы, пинежане, устюжане и др. бежали в Печорский край и осели в Усть-Цильме. Образовался Усть-Цилемский центр старообрядческого печорского движения, состоявший из Великопоженского общежительства (позднее скитская молельня) и Цилемского скита. Сведений о полном составе книжных собраний данного центра не сохранилось. Однако можно предположить, что в XVIII-XIX вв. библиотека состояла из книг различного содержания. В ней имелись сочинения по философии, истории, красноречию, естествознанию и другим отраслям науки. Были произведения Михаила Ломоносова, Антиоха Кантемира, Феофана Прокоповича, Стефана Яворского и других писателей того времени. Перепиской книг в Усть-Цильме занимались вплоть до закрытия Великопоженского общежительства и Цилемского скита в середине XIX века. Преимущественно здесь переписывались те книги, которые не издавались, но пользовались большим спросом. Это апокрифы, отдельные стихи, слова, заговоры, поучения и т.д. Печатные книги выписывались из центра, обходя переписчиков. В XIX веке усть-цилемскими писцами был выработан особый почерк, названный по своим особенностям печорским полууставом.
Старообрядческое движение на Севере продлило существование рукописной книги на несколько столетий. Так, по данным археографических экспедиций, в Мезенском районе была обнаружена рукопись "Скитское покаяние", написанная в 1930 году одним из приверженцев старой веры И.А. Малыгиным. Печатные и рукописные старообрядческие книги до сих пор бытуют на территории Архангельского Севера и хранятся в крестьянских библиотеках.
Ярким образцом этих крестьянских старообрядческих собраний стала библиотека Василия Матвеевича Амосова из деревни Скобели Виноградовского района.
Среди личных библиотек северных крестьян особое место занимает библиотека Василия Амосова, крестьянина из деревни Скобели Виноградовского района. В XV-XVI вв. эта фамилия владела обширными землями в Новгороде и на Двине, которые к XVI веку утратила и постепенно растворилась в крестьянской среде. Существование библиотеки в XIX-начале XX вв. свидетельствует о новом расцвете этого рода.
Библиотека Амосова насчитывала более трехсот книг, среди которых: литературные и исторические сборники, повести, рассказывающие о самоотверженной борьбе русского народа за свою независимость, полемические сочинения против царских опричников, певческие рукописи и др.
Интересна история приобретения этого собрания. В августе 1971 года заведующему Древлехранилищем Пушкинского Дома В.И. Малышеву вернулась обратно бандероль, адресованная Агнии Федоровне Богдановой в деревню Борки Виноградовского района Архангельской области с припиской местных почтовиков: "Адресат умер". Малышев потерял покой. По его данным у А.Ф. Богдановой сохранилась библиотека известного на Двине в начале XX века крестьянина-старообрядца Василия Матвеевича Амосова. Не отрицала этого в письмах и сама Агния Федоровна, подтверждая свое согласие на передачу после ее смерти всех книг Пушкинскому Дому. Именно это своего рода "завещание" сыграло решающую роль в сохранении самой крупной на сегодняшний день крестьянской старообрядческой библиотеки. В деревню Борки была срочно направлена сотрудница Пушкинского Дома. Приехала она как раз вовремя - половина книг в это время уже находилась в соседнем доме, у бабушки-староверки. Бабушку удалось убедить вернуть рукописи. В итоге этой поездки из Борков было вывезено 168 рукописей XV-XX вв. Никто не мог даже предположить, что в небольшом по северным меркам доме может находиться такое большое количество книг.
Во время второй поездки сотрудников Пушкинского Дома было обнаружено еще более полутора сотен печатных книг, а по разным углам дома удалось отыскать и рукописи. Одна из них была перечнем рукописных и печатных книг библиотеки В.М. Амосова, им самим составленным, с последующими записями о выдаче их читателям-крестьянам окрестных Борку деревень. Тетрадь учета, которая велась 18 лет, сохранила сведения о цене книг и о том, где и у кого хозяин ее покупал. Рукописные и старопечатные книги Амосовы приобретали в Москве, Архангельске, Вологде. Некоторые из них переписывались и украшались орнаментом сестрой Амосова - Палладьей Матвеевной, которая хорошо известна искусствоведам как талантливая художница, искусно расписывавшая прялки и туески.
На то, что собрание книг было библиотекой, указывают многочисленные владельческие записи, книжный знак Василия Матвеевича Амосова с короной и инициалами.
За несколько дней до отъезда, сестра Агнии Федоровны Пелагея Федоровна принесла маленькую тоненькую книжечку в картонном переплете, некое житийное повествование от первого лица. Это был второй, из трех известных ученым, автограф Епифания - духовного отца протопопа Аввакума, его "соузника" по пустозерской ссылке, где их потом сожгли в одном срубе вместе с попом Лазарем и дьяконом Федором.
В составе библиотеки Василия Амосова не только автограф Епифания. Есть в ней: сборники с выписками из произведений Аввакума, произведения старообрядческих идеологов Денисовых Семена и Андрея, Летописец от начала мира до XVII в., Родословец Адама, содержащий выписки из русской истории, в том числе северных районов, Житие Антония Сийского с виршами, где использованы цельногравированные листы из Месяцеслова Антониево-Сийского монастыря, написанный рукой Федора Матвеевича Сметанина в 70-80-е годы XIX века Патерик Киево-Печерский. Для написания Патерика, по-видимому, использовались кислые чернила, из-за чего в тексте произошло их растекание и постепенное угасание.
Книги были одинаково оформлены, на них наклеены черные холщовые корешки и проставлены номера.
В настоящее время библиотека, принадлежащая ранее известному на Двине крестьянскому роду Амосовых, хранится в Пушкинском Доме.
|
