Сборники Сийского иконописного подлинника впервые упоминаются в описи монастыря 1742 года. Это, очевидно, самое раннее упоминание. Описание их традиционно. В "Описной книге церквей, утвари и строений Антониево-Сийского монастыря" при описи каменной церкви Троицы упомянута "книга образцы святых в красной коже без застежек, ветхая" и далее через пять листов - "книга от образов описание Исуса Христа и стое каковы быть в белой коже с медными застежками".
Следует отметить, что сборники были сброшюрованы в книги не сразу. Очевидно, они долгое время хранились и использовались в монастыре отдельными листами. Такая традиция была широко распространена в среде иконописцев русского Севера. Так, например, в 80-е годы XVII века переписчики монастырского имущества в поморском Николо-Корельском монастыре обнаружили десятки листов с иконными образцами. Хранились они в шкатулке с красками. В ларце вместе с тетрадями листового золота и серебра хранил печатные "листы московские и немецкие" - гравированные образцы для иконостасной резьбы устюжский мастер Иван Москалев.
В монастырском архиве оба сборника иконописного подлинника находились до второй половины XIX века. В 1881 году одна из книг Сийского иконописного подлинника, наиболее полная и большого размера (более 500 листов), оказалась в Москве, где в том же году была приобретена Обществом любителей древней письменности. В 1895-1898 годах, как известно, Н.В. Покровским было предпринято и издано полное описание всех листов этого подлинника. Вторая небольшого размера (в четверку) книга Сийского иконописного подлинника была обнаружена в 1895 году и, очевидно, оставалась в составе книг или документов Архива монастырского вплоть до 1927 года, когда в числе многих рукописных книг была передана в Библиотеку Академии наук.
Технику выполнения образцов Сийского иконописного подлинника ученые определяют как офорт по левкасу, что занимает среднее положение между гравюрой, офортом и монотипией (лицевая часть Сийского иконописного подлинника). Эта техника была изобретена русскими иконописцами и широко использовалась в XVII веке во многих центрах иконописания. Особенность этой техники перевода рисунка состоит в том, что на подготовленную под живопись, покрытую левкасом иконную доску иглой! наносился рисунок, воспроизводились контуры, основные детали того или иного иконописного изображения. Рисунок воспроизводился обычно в зеркальном, а иногда и в прямом изображении. Затем по рисунку проводили сажей с чесноком и накладывали сырую бумагу. Осторожно протирая бумагу, получали тончайший, наподобие литографического или гравировального, оттиск. Подобная техника исполнения наиболее часто встречается в листах Сийского иконописного подлинника. Хотя здесь есть листы, исполненные не только черным, но и коричневым красителем. Встречаются листы, которые после оттиска были раскрашены, другие имеют следы обводки контуров тонким слоем полупрозрачной краски. Различна и бумага, на которой сделаны оттиски. Одни листы имеют водяные знаки, характерные для бумаги голландского и английского производства XVI и первой половины XVII века, другие не имеют каких-либо особых признаков для определения места и времени производства, бумаги. В целом техника исполнения оттисков, материалы, краски и бумага не дают убедительных критериев для атрибуции как отдельных листов подлинника, так и сборников в целом. Временная граница, период, когда были созданы и изготовлены самые ранние оттиски иконописного подлинника, оказывается еще более размытой и неопределенной. Мало помогают и надписи, подтверждающие авторство икон, оттиск с которых помещен в сборнике. Здесь названы иконописцы, жившие и работавшие в XVI веке, и художники, лишь в конце XVII века освоившие ремесло иконописца. Оба сборника не имеют каких-либо указаний или признаков того, где были сделаны отдельные листы "образцов". На листах подлинника указаны имена Симона Ушакова, Прокопия Чирина, Истомы Савина - жалованных иконописцев Оружейной палаты, никогда не бывавших в Антониево-Сийском монастыре, и художников - монахов этого монастыря, почти не выезжавших из северной провинции. Тщательное прочтение и сравнение надписей на отдельных листах В.Г. Брюсовой принесло подлинное открытие. Оказалось, что "иконник Васка Мамонтов Уваровых с Шеренги", чьи подписи на образцах встречаются особенно часто, и составитель сборников архимандрит Никодим - это одно и то же лицо. Имя Василия Мамонтова Никодим носил до пострижения в монахи.
Произведения художников, длительное время работавших в Сийском монастыре, иконы, воспроизведенные в Сийском иконописном подлиннике, в большинстве своем до нас не дошли. В 1920-1930 годах они были вывезены из монастыря в Третьяковскую галерею и Русский музей, частично поступили в местные музеи, частично были разграблены и уничтожены. Местонахождение целого ряда икон остается неизвестным. Иконы, поступившие в музеи Москвы, Санкт-Петербурга, Архангельска, хранятся там, но практически недоступны для изучения, так как не раскрыты от позднейших записей и слоя спекшейся потемневшей олифы, и не зафиксировано место их происхождения.
Лишь творческое наследие художников Оружейной палаты: Симона Ушакова, Федора Зубова, Прокопия Чирина, Истомы Савина и ведущих художников Сольвычегодска, Устюга Великого и Холмогор, периодически работавших в Антониево-Сийском монастыре и упомянутых в иконописном подлиннике, доступно для изучения. Их иконы раскрыты от поновлений и записей, постоянно показываются на выставках.
Исследователи, периодически обращавшиеся к Сийскому иконописному подлиннику, датируют его по-разному. Начало собирания "образцов" относят к 1660 году и к последнему десятилетию XVII века. Местом сбора оттисков называют Москву, Сольвычегодск, и "возможно Устюг", и Антониево-Сийский монастырь.
Г.В. Вздорнов на основании перечня имен иконописцев, переводы с икон которых вошли в Сийский иконописный подлинник: столичных иконописцев Прокопия Чирина, Симона Ушакова, Федора Зубова, Семена Спиридонова (холмогорца) и ряда менее известных северных иконописцев - Василия Мамонтова, усольца Федора, вологжанина Ермолая и сийского чернеца Никодима, высказал предположение, что Сийский подлинник формировался при участии тех "северных художников, которые в течение XVII века постоянно вызывались в Москву по царским заказам, например, для росписи Успенского и Архангельского соборов". В подтверждение этой версии автором перечислено несколько листов подлинника - рисунок с московской иконы Богоматери, авторство которой приписывается митрополиту Петру, изображение патриарха Никона и царя Алексея Михайловича и др. При этом автором, на наш взгляд, не учтена широко бытовавшая в XVI-XVII веках традиция, когда во все иконописные подлинники вводились изображения или словесные описания особо чтимых икон, указывались имена древних, порой легендарных иконописцев. Не оспаривая саму возможность привоза из Москвы в северный монастырь ряда рисунков, связывать этот привоз с частыми вызовами иконописцев в Москву для росписи кремлевских соборов едва ли возможно. Иконописцы Сийского монастыря никогда не вызывались в Москву для росписи соборов. Художники, имена которых названы в подлиннике и творческая жизнь которых была связана с Москвой, в большинстве своем никогда не были, за исключением Федора Зубова, в Антониево-Сийском монастыре. Очевидно, существовали более налаженные и постоянные художественные связи северного монастыря со столицей.
Таким образом, сложный по составу памятник - Сийский иконописный подлинник - создавался более ста лет. В нем отразились не только жизнь иконописной мастерской, поиски мастеров Сийского монастыря, но и сложнейшие проблемы художественной культуры окраинной области Русского Севера (Сийский иконописный подлинник (ч. толковая).
